“Ни улыбок, ни слов – тишина,
Ни напутствий, ни воспоминаний,
Они сгинули в море стенаний,
Нам остались лишь их имена… ”
М. Финкель
Мне не довелось увидеть своих бабушек и дедушек. Никого. Ни с маминой, ни с папиной стороны. Никто из них не брал меня на колени, не целовал, не баловал сладостями, не гулял, держа в своей взрослой мою маленькую ручку. Они не испытали радости от моего рождения, от моих первых самостоятельных шагов, первых слов.
Мне даже не довелось положить камешек на их могилу, просто нет этих могил.
А вот теперь моим сыном найдено место, где мы зажигаем поминальные свечи у памятника с их именами. Это «Южное кладбище» в Израиле. Оно расположено на юго-востоке города Бат-Ям, на границе с Холоном и Ришон-ле-Ционом. Здесь среди стел жертвам Холокоста разных общин Европы есть памятник погибшим жителям Бричан и окрестностей. На нем указаны и имена Гольдшмидт Арон и Малка, Гольдшмидт Хаим и Блюма. Это мои прадедушка и прабабушка, дедушка и бабушка.
История поиска
Мои предки по отцовской линии жили в Бричанах, маленьком еврейском местечке, расположенном на севере Бессарабии. Прадед – Арон – занимался торговлей, владел бакалейным магазином. У них с прабабушкой Малкой было десять детей. Нормальная жизнь закончилась с началом войны, когда в Бричаны вошли румынские войска. Многотысячную толпу евреев из Бричан и близлежащей округи погнали к Днестру и переправили на другой берег. Так начались их мытарства за Днестром, где и закончилась земная жизнь моих предков…
Вернувшийся из эвакуации отец ничего не узнал о месте и подробностях гибели родных. «Где-то по дороге погибли…». И казалось, это навсегда останется для нас тайной. Однако узнать о их последних днях удалось пра-пра-внуку – Кириллу.
Исследуя историю семьи, в библиотеке Бейт Ариела в Тель-Авиве он обнаружил материалы об «Организации бывших жителей Бричан» ארגון יוצאי בריצ’אני, которая помогала выходцам из этого местечка. Организация была создана 1951 году во время приезда бричанца Йосефа Кесслера (Кестельмана), жившего в США и много сделавшего для еврейской общины Бричан до войны и для беженцев-бричанцев после.
Там же мой сын обнаружил изданную этой организацией книгу «Бричаны: еврейские Бричаны в первой половине века» (בריטשאן : בריצ’אני היהודית במחצית המאה האחרונה) под редакций Яакова Амицура (Штайнхаус), Михаэля Амица (Черкис), Шломо Вайсберга. Книга, написанная частично на идише, увидела свет в 1964 году в Тель Авиве и содержала воспоминания об укладе жизни, религии, жителях городка в довоенный период, мемуары переживших трагедию войны. В 2017 она была переведена на английский и издана в рамках проекта «Книга Изкора» JewishGen. Около 2000 книг было издано на иврите и идише, для увековечивания памяти о разрушенных еврейских общинах.
«Мы не утверждаем, что создали совершенную работу; Мы не профессиональные писатели, мы хотели, чтобы книгу писали наши соотечественники, а не чужие люди, пусть и профессионалы. У нас не было документов, которые могли бы служить историческим материалом. Мы полагались в основном на свою памяти. Мы старались быть точными. И мы не могли больше откладывать публикацию.» – написано в предисловии.
И еще цитата: «К концу 1930-х годов в Бричанах проживало около 10 000 евреев, которые были в основном торговцами или ремесленниками, особенно скорняками. Остальные 25% работали в качестве посредников, религиозных служителей. Мукомольные заводы богатой семьи Берштейнов и Иосифа Бабанчика были одними из крупнейших в Бессарабии. Когда в 1941 году румынские войска оккупировали Бричаны, евреи были вынуждены идти пешком в лагеря в Транснистрии (через реку Днестр), и многие из них были расстреляны по дороге. Другие умирали от голода, холода или болезней. Около 9000 евреев Бричан были убиты во время Холокоста. Число тех, кто сбежал или выжил из лагерей, составляло около 1000 человек». Обо всем этом, об интересной жизни еврейской общины, ее нелегкой, но яркой судьбе, можно узнать из данной книги.
Место смерти
Среди опубликованных в книге воспоминаний – «Хроника Приднестровья» Йосефа Горовица, который был свидетелем смерти моих предков.
. «Я очень хорошо помню тот день и запомню его навсегда. Это был вечер воскресенья, после сильного дождя. …В тот же вечер около 11 часов из разных углов послышались ужасающие крики. Приехал штрафбат, рассредоточился по домам (понятно, по лучшим), выгнал хозяев, растащил кровати и белье. Настоящая «свадьба», началась в понедельник в 8 часов утра, когда крестьяне из окрестных сел ворвались в город. Пешком и на повозках они разошлись по городу и начали грабеж. Брали все, что мог видеть глаз и что могла ухватить рука. Оставили только мебель. Для этого уже была мэрия. Прислали подготовленные повозки и полностью опустошили дома: кровати, диваны, столы… Оставили только четыре стены.
…Через день был получен приказ, по которому все мужчины в возрасте от 16 до 60 лет под угрозой смерти должны приходить каждый день в 6 часов утра на работу. Работа заключалась в разгрузке ящиков с боеприпасами из автомобилей. Работа была очень трудной, а еды не давали. Из дома взять было нечего, ни хлеба, ни другой еды – все было украдено.
Вскоре стало известно, что нас вышлют. Была большая паника. Люди начали бегать как сумасшедшие, просто чтобы добыть немного еды. Мы отдавали последние деньги, чтобы получить немного муки и испечь что угодно. В понедельник, 28 июля, в шесть часов утра румынские жандармы стучали во все двери, чтобы сообщить, что всем нужно явиться в восемь часов в район пожарной части. Подобрали все население, ни одного ребенка в колыбели не оставили, вывезли из больницы душевнобольных и эпилептиков – и марш начался.
В Козлове на другом берегу Днестра куда мы пришли, мы сидели в свинарнике и все были грязные и полные вшей. Кто знает, что было бы с нами, если бы мы, не дай Бог, остались там на неделю
. Режим там был очень строгий: нас не пускали в деревню, нас просто морили голодом. Был там румынский офицер, любивший деньги, и он собрал около 300 человек (которые, понятное дело, хорошо за это заплатили) и решил отправить этих несчастных, по его словам, в колхоз для сбора зерна с полей. Он даже предоставил крестьянские повозки для стариков и больных. Где колхоз? Куда мы собирались? – Никто из нас не знал ответа. Вот так мы и прибыли в Скозинец. Многие жители Бричан встретили здесь свою смерть. Здесь, среди прочих, умер Арон Гольдшмидт вместе со своей женой Малкой, жена Хаима Шварца; шляпник Нейгас – на ходу поранил ногу, его застрелили. Не раз случалось, что кто-то выходил в деревню за едой, а когда возвращался, уже не находил никого из своей семьи…»
Так для нас появилось село Сказинец(Сказинцы) в Могилев-Подольском районе на Украине, место последнего вздоха наших близких…
Продолжая поиски
Поиски следов семьи на дорогах истории привели Кирилла в Архив борцов гетто. Там нашлись фотографии 1980 года сенотафа (по-гречески) или андарты (иврит) – памятника, аналогичного надгробному, но установленного там, где не содержатся останки покойного, своего рода символическая могила. Он был поставлен той же «Организацией бывших жителей Бричан» на кладбище в Бат-Яме. На нем много таких «андарт» в память о погибших евреях разных общин Европы. Кладбище занимает большую территорию и не имеет оцифрованного каталога подобных памятных знаков. Это осложняло поиск. Долгие расспросы в администрации ни к чему не приводили. Выручил служитель-араб Салем, досконально знающий все кладбище. Он-то и подвел к цели. Мемориал представляет собой две стелы с 24 мраморными досками, на которых выбиты на иврите имена погибших в годы Холокоста жителей Бричан и окрестностей. Можно представить, как непросто было собрать сведения о жертвах, и какая большая была проведена работа по установлению их имен.
У моего прадеда Арона Гольдшмидта и его жены Малки было десять детей, пятеро дочерей и пятеро сыновей: Мирьям, Ихескель, Таня, Соня, Оля, Янкель, Хаим (мой дед), Мейер, Хана, Израиль.
В настоящее время самый молодой носитель нашей фамилии по мужской линии – мой сын Кирилл. Горжусь, что носит, и верю, что и далее будет носить ее достойно.
Ефим Гольдшмидт, Кишинев Молдова